У многих из нас познания о суде и судьях ограничиваются тем, что видели в фильмах. Судья – это некий человек в мантии, обладающий большой властью, от чьего вердикта зависят судьбы других людей. Чтобы узнать, так ли это в реальной жизни, мы поговорили с одним из опытных федеральных судей Сургутского городского суда Эльмирой Пшонко.
Начало пути
– Выбор любой профессии – это либо призвание, либо случай. Эльмира Григорьевна, кем вы мечтали стать в детстве?
– Врачом. Мы жили в поселке, и я часто ходила в больницу помогать медсестрам, с разрешения главврача. Ухаживала за больными, ставила банки и делала инъекции пациентам. В 13 лет на себе училась ставить уколы. Казалось, профессия предопределена. Но судьба распорядилась иначе. В окружении родителей было много юристов: следователи, прокуроры, судьи. Мне очень нравились их разговоры, рассуждения, особая логика и отношение к жизни. Я любила детективные романы и фильмы про работу следствия. В итоге, несмотря на то, что готовилась к поступлению в медицинский институт, после окончания десятого класса решила уйти в юриспруденцию.
– Вы стали работать в суде практически сразу после школы, верно?
– При поступлении в институт было требование – юридический стаж два года. И я в 1974 году устроилась секретарем судебного заседания. Но, чтобы не терять время, уже через год поступила на заочную форму обучения и ушла в милицию дознавателем, а позже и следователем. Приглашение на работу судьей в Сургутский городской суд я получила в 1990 году. С тех пор моя профессиональная карьера связана с судебной системой.
– Вы помните свое первое дело в качестве судьи?
– Когда пришла в суд в качестве судьи по уголовным делам, мне предстояло впервые самостоятельно вынести приговор с реальным тюремным сроком. Конечно, сильно волновалась.
Помню, очень долго сидела в совещательной комнате. Хотя была абсолютно уверена, что надо «сажать», понимала, что это последняя точка в процессе. Такое осознание кардинально меняет отношение к ситуации. Знаете, пока была следователем, решение о задержании людей давалось легко. Пока ты следователь, собираешь доказательства, отдаешь факты на рассмотрение суду, и от тебя не зависит судьба человека на все сто процентов. А судьей ты понимаешь, что являешься решающим звеном всей цепочки следственной и судебной системы. Это очень сложно на уровне личной ответственности.
– Чем вы руководствовались при вынесении решений?
– Я всегда исходила из того, что если есть возможность не «сажать» человека, то лучше этого не делать. Ведь наказание должно исправить человека, а не навредить ему. Между этими понятиями очень тонкая грань. В 1995 году, когда суд разделился на коллегии, приняла решение перейти в коллегию по гражданским делам.
Дела семейные
– Есть ли категории дел, которые вам особенно интересны?
– Мне нравится рассматривать дела, связанные с детьми, ведь они самые уязвимые участники любой семейной ситуации. Пытаюсь помочь тем, кто не может найти взаимопонимание. Научить родителей уму-разуму. Иногда надо уметь разрядить обстановку во время разговора со сторонами, чтобы помочь им договориться. Однажды я спросила людей: «Что делим? Имущество или разбитую жизнь?» Все рассмеялись, и напряжение в разговоре сразу исчезло. А вот дела о разделе имущества и наследственные дела не особо люблю рассматривать. Потому что в материальных вопросах людях выходит наружу негатив, и это довольно неприятная картина.
– Если сравнить семейные дела 15 лет назад и сейчас...
– Они сильно различаются. Мужчины стали осознавать свою роль отцов и проявлять больше активности. Раньше при разводе супругов дети почти всегда оставались с мамой, а мужчины уходили в «свободное плавание». Помню фразу из одного давнего искового заявления: «Спора по разделу имущества нет. Балок мне, детей ей». Сейчас наоборот, мужчины часто сами подают иски об определении места жительства и порядка общения с ребенком. Это, конечно, радует. Если можно так выразиться в ситуации распада семьи.
– Поменяла ли вас работа судьей?
– Конечно, после 15 лет напряженной работы личностную и профессиональную трансформацию нельзя отрицать. Но одно осталось неизменным: я ни на секунду не пожалела о своем решении стать судьей. Однажды дети спросили меня: «Каким должен быть судья?» Я ответила: «Судья должен быть милосердным». Я считаю, что стала терпимее к людям и их слабостям. Ведь со временем понимаешь, что у всех есть положительные и отрицательные качества, и не надо никого судить со своей колокольни. Каждый поступает так, как он считает нужным, я не могу его осуждать. Ведь на то и нужна профессия судьи, чтобы рассматривать дела, а не судить поступки людей.
– Наверное, как судья вы «нажили врагов»?
– О врагах я и не думаю. С возрастом начинаешь понимать, что никому, в общем-то, нет никакого дела до тебя. Не стоит переоценивать чью-то роль или влияние. Каждый сам себе судья. Невозможно всем всегда и во всем нравиться. Особенно если по долгу службы обязан быть непредвзятым.
Вне зала судебных заседаний
– В личной жизни профессия судьи вам мешает или помогает?
– Не могу сказать. Ведь я нигде и никогда не говорила, что работаю судьей. О профессии знали только близкие. У меня узкий круг надежных друзей, с которыми я дружу уже десятки лет.
– Как удавалось совмещать работу и семью?
– Я начала работать судьей в 1990-е – тяжелое для всех время! В то время в Сургуте от наркотиков погибли много детей. И хотя мои дети всегда были под контролем «на телефоне», я сутками была на работе. Дочкам пришлось быть самостоятельными. Учились, делали уроки сами.
– А хобби, любимое дело вне работы было?
– Долгое время вся жизнь строилась по схеме «работа – дом – работа». Но мне хватало самореализации и в профессиональном плане. Сложно представить более разнообразную и насыщенную событиями деятельность, чем работа с людьми.
